Психопаты в высших эшелонах корпоративного мира встречаются чаще, чем можно было бы предположить. Но и психологи, как выяснил Дэниел Беннетт, также преуспели в разработке новых методов их выявления.

"Змеи в пиджаках" — так криминолог Роберт Хэйр (Robert Hare) и организационный психолог Пол Бэбьяк (Paul Babiak) образно называют людей, пролезших в верхние эшелоны власти при почти полном отсутствии талантов и успехов. Эти личности отличаются жестокостью, черствостью и своеобразным обаянием — чертами, по всей видимости, обеспечившими взлет их карьеры. Внешне они могут казаться безвредными, нередко им даже симпатизируют, но на поверку выходит, что такие люди — это нечто зловещее: корпоративные психопаты.

За последние три года Бэбьяка нанимали семь разных компаний для помощи в оценке потенциала своих сотрудников на предмет возможного продвижения. Люди, которых ему пришлось оценивать, занимали самые разные посты: от руководителей низшего звена до генеральных директоров; среди них был даже один чудаковатый президент.

Для оценки производительности труда и общего потенциала сотрудников Бэбьяку разрешили использовать опросник Хэйра (Hare Psychopathy Checklist), представляющий собой перечень признаков психопатии. Обычно этот тест применяется для оценки соответствующих наклонностей у преступников. Бэбьяк обнаружил, что из 203 протестированных им индивидуумов психопатом мог считаться каждый 25-й (несмотря на отсутствие криминального прошлого). Это в четыре раза выше соответствующих показателей для обычных людей.

Когда сам разработчик опросника Роберт Хэйр ознакомился с полученными результатами, то обнаружил кое-что еще. «В самой компании рассуждают примерно так: этот парень — прирожденный лидер, яркая личность, у него свежий взгляд на вещи, он заслуживает доверия, горит на работе, — говорит Хэйр. — На самом же деле чем выше их баллы по шкале психопатии, тем более благоприятное впечатление они производят на окружающих. Однако когда мы оценивали производительность их труда и эффективность продвижения интересов компании, то баллы резко пошли вниз. Более того, на самом верху списка, отсортированного по уровню психопатии, эффективность работы обычно оказывалась совершенно неприемлемой. Таких людей следовало бы уволить, но этого никогда не происходило, потому что окружающие воспринимали их по-другому. “Змеи в пиджаках” умело манипулировали своими коллегами».
 
ДЖОН РОНСОН
Автор книги «Тест на психопатию» (Jon Ronson "The Psychopath Test") о своем путешествии в мир безумия и о психопатах, которых ему довелось изучить

Что заставило Вас писать о психопатах?

Много лет тому назад я снял фильм о человеке по имени Дэвид Ик (David Icke). Он верил, что миром управляют ящеры-педофилы, пьющие кровь, и все считали его психом. Но именитые психологи, по сути, думают так же: что встречаются люди с качествами ящеров, которые всем заправляют.
Говорят они при этом о психопатах, оказавшихся на вершине «пищевой цепочки». Это натолкнуло меня на мысль, что безумие может быть более мощным двигателем, чем разум. Спокойные, счастливые, рациональные люди просто играют на жизни, как на музыкальном инструменте, не создавая лишних волн и ряби. Те же, кого можно классифировать как не вполне нормальных, как раз и выполняют роль локомотива.

Я всегда намеренно обходил стороной саму вероятность того, что мои интервьюируемые могут быть сумасшедшими. В итоге пришлось взглянуть правде в глаза: постепенно начинаешь задаваться вопросами: «Что такое сумасшествие и кто это определяет?»

Каково это, встретиться с психопатом?

Нередко можно отметить внешнее очарование. Например, в книге я рассказываю о Тони из Бродмура — приятном молодом человеке. Его психиатры уверяют, что с ним нужно быть очень, очень осторожным. Это и пугает, поскольку ровным счетом ничто в его поведении не заставляет предположить, что с ним нужно держать ухо востро. Есть и другие типы: при общении с Тото Констансом (Toto Constance), лидером гаитянского эскадрона смерти, я действительно ощутил, что этот человек — словно неразорвавшийся снаряд.

Не возникало ощущения, что с помощью своего обаяния Тони водил вас за нос?

У него довольно любопытная история. Он симулировал помешательство, чтобы получить более мягкий приговор, но в итоге его отправили в Бродмур. Если бы он не притворился сумасшедшим, а просто отправился в тюрьму, он уже несколько лет был бы на свободе. В обычных тюрьмах полно психопатов, но там они вне системы охраны психического здоровья. Психологи из Бродмура полагают, что Тони представляет потенциальную угрозу для себя и для окружающих, и его не выпускают.

Поначалу кажется логичным предположить, что либо Тони пал жертвой судебной ошибки, либо он действительно психопат. Потребовалось довольно много времени, прежде чем я понял, что он и то и другое. Он психопат, но это не означает, что мы не можем испытывать по отношению к нему положительных эмоций.

Как изменились Ваши взгляды на психопатов в процессе работы над книгой?

Я всегда берусь за свои истории без заранее продуманной концепции. Но одна встреча с человеком из списка Fortune 500 заставила меня задуматься. Встретился я с ним, чтобы выяснить, есть ли у него черты, похожие на те, что наблюдаются у пациентов-психопатов, — как, например, у содержащихся в Бродмуре (Broadmoor Hospital, одна из трех наиболее известных тюрем в Англии для опасных преступников, признанных психически нездоровыми. — Примеч. ред.). И во время встречи я буквально пытался втиснуть его в те критерии психопатии, которым меня учили. Если он делал что-нибудь вполне здравое, я отказывался замечать такие разумные действия.

Тогда-то я и понял, что роль квалифицированного наблюдателя за психопатами может меня самого сделать психопатом: я стал более черствым и жестоким. Работа над книгой помогла понять, насколько легко мы отказываем в человеческой составляющей другим, а в итоге сами становимся бесчеловечными.

Не приходилось задумываться, есть ли у Вас психопатические наклонности?

Я антитеза психопата: очень тревожный человек. Порой мне кажется, что за моим лицом кто-то живет и воспламеняет спички о мою кожу. Это противоположность психопату: им не свойственно чувство тревоги.
Но вот я занялся выявлением психопатов — и неожиданно сам стал на них похож. Хотя, в общем, сложно найти менее психопатичную личность, чем я. Немного их качеств мне совсем не помешали бы: тогда не было бы всей этой тревожности.

Тест на психопатию

Опросник Хэйра на психопатию выделяет 20 отличительных признаков психопатического поведения, таких как словоохотливость и внешнее очарование, сексуальная распущенность и патологическая лживость. Каждому признаку в перечне присваивают балл от нуля до двух, после чего баллы суммируют. В итоге человек получает оценку по 40-балльной шкале.

Оценка выше 30 классифицирует человека как психопата. Обычно такой тест применяют к пациентам психиатрических больниц строгого режима, когда необходимо решить, безопасно ли их выписывать. В нашем же случае речь идет о личностных характеристиках предположительно нормальных людей. Но именно такие характеристики, позволявшие другим убивать и калечить без жалости, помогали людям, оцениваемым Бэбьяком, пробивать себе дорогу наверх.

Так в чем же разница между корпоративным психопатом и психопата- ми-преступниками? «Серийные убийцы — явление необычное и редкое, — говорит Хэйр. — Мы не знаем, почему один человек с большим количеством психопатических наклонностей становится серийным убийцей, а сотни других — нет. Это может быть какая- то случайность, неудачное стечение обстоятельств, результат экспериментов, — мы просто не знаем».

Криминальные умы

Хотя и не ясно, что превращает одного психопата в преступника, а другого — в генерального директора, проводимое в настоящее время исследование в одной из тюрем американского штата Нью-Мексико могло бы прояснить, что происходит в сознании психопата. Тюремные камеры в коррекционном учреждении Западного Нью-Мексико не похожи ни на какие другие. Кроме фотографий друзей и членов семьи, заключенные гордо развешивают на стенах камер нечто более необычное: снимки своего головного мозга, Полученные с помощью магнитно-резонансной томографии (МРТ).

Эти снимки — подарок заключенным от нейробиолога Кента Кила (Kent Kiehl) и его исследовательской группы за долгие часы, проведенные в камере томографа. Отбывающие срок преступники получают редкую в их положении возможность как-то развлечься, а также шанс похвастать размерами своего мозга. А Кил, которого они называют не иначе как Док, надеется выяснить, что же на самом деле делает человека психопатом.
Кил полагает, что для психопатов характерны нарушения работы мозга в области, называемой паралимбиче- ской системой, — это сеть мозговых структур, работающих сообща при распознавании и анализе эмоций. Считается, что этот отдел контролирует также внимание и процессы торможения психической активности.

Пока можно говорить о том, что снимки это подтверждают. Когда человек, классифицируемый как психопат, находится внутри томографа и оказывается перед серьезной моральной дилеммой (например, ему предлагают решить, куда бы он направил вышедший из-под контроля трамвай: на автобус, наполненный школьниками, или на другой, направляющийся в дом престарелых), его мозг работает не так, как можно было бы ожидать. Миндалевидное тело мозга — область, связанная с такими эмоциями, как страх и гнев, — должно просто задрожать от ужаса при одной только мысли о подобной катастрофе. Однако снимки показывают, что у психопатов оно остается сравнительно спокойным. И чем сильнее выражена психопатия, тем слабее, судя по всему, реагирует эта часть лимбической системы.

Патологическими изменениями при этом оказывается затронута далеко не единственная область мозга. «В ответ на стимулы, вызывающие страх, орбитофронтальная кора должна выдавать эмоциональный всплеск, — говорит Кил. — Другими словами, она придает смысл основным эмоциями, формирующимся в миндалевидном теле. Когда психопатов просили оценить различные виды морального насилия, эта система также демонстрировала более низкий уровень активности, нежели у непсихопатичных заключенных. Они не только не реагировали на содержание раздражителей с эмоциональной нагрузкой, но, похоже, их мозг в принципе не в состоянии был придать ему какое-либо значение».
Из-за неисправности этой системы такие люди оказываются не в состоянин испытывать эмоции, не могут их осознавать или просто не знают, как на них реагировать. В этом Килу довелось убедиться лично.

«Однажды серийный убийца признался мне, что совершил ряд преступлений, помимо тех, за которые был осужден, — рассказывает Кил. — Сразу после разговора со мной его обвинили и в этих убийствах. Своему сокамернику он сообщил, что подозревает, будто это я на него донес, а потому он намеревается меня убить. Тогда сокамерник направился прямиком к представителю охраны и донес на него. Полицейские пришли ко мне домой и сообщили, что в целях моей защиты меня помещают под стражу, пока они со всем этим не разберутся. В общем, на выходные я отправился в поход, а когда вернулся, выяснилось, что кого-то из шайки того парня арестовали, тот пошел на сделку с правосудием и донес на главаря. Мне очень повезло, что за те 17 лет, что я работаю с психопатами, этот эпизод до сих пор остается единственным серьезным происшествием — постучим по дереву».

Копая глубже

Хотя MPT-методика Кила и уникальна, он не единственный из изучающих, как устроен человеческий мозг, кто копается в мозгах осужденных преступников, пытаясь отыскать корни психопатии.

В Институте психиатрии Лондонского королевского колледжа (Великобритания) группа под руководством Майкла Крейга (Michael Craig) продвинулась еще дальше. Они обнаружили, что ткани мозга психопатов имеют и физические отличия.

Благодаря использованию совершенно новой системы визуализации, известной как диффузионная тензорная магнитно-резонансная трактог- рафия (Diffusion Tenser Tractography), Крейгу удалось подробнее изучить ткань, соединяющую две области мозга, о которых говорил Кент Кил: миндалевидное тело и орбитофронтальную кору. «Мы знаем, что отделы мозга не функционируют независимо, — говорит Крейг. — На самом деле важны связи между ними. Короче говоря, мы обнаружили, что целостность тканей, соединяющих две эти области, у людей с психопатией выражена меньше, чем у контрольных испытуемых».

Другими словами, нейронные пути, соединяющие две области мозга и являющиеся ключевыми для распознавания эмоций, у психопатов оказались более «ухабистыми», чем у нормальных людей, что затрудняло передачу четкого сигнала — почти как на поцарапанном компакт-диске. Это небольшое, но существенное биологическое отличие предполагает, что психопатия — не только психологическое состояние. Она также обуславливается и физическими патологиями, и подход к лечению психопатов (если считать, что такое лечение в принципе возможно) должен учитывать эти отклонения.
Крейг надеется, что в долгосрочной перспективе эти сведения помогут разработать лечение, которое позволит восстанавливать поврежденное белое вещество. Но он также подчеркивает невероятную важность ранней диагностики. Разумеется, лечение психопатических состояний — это святой Грааль исследований в области психопатии. В силу своей природы это состояние оказывается уникальным образом устойчиво к любой терапии, и единственно возможный на данном этапе способ борьбы с этим заключается в ранней диагностике.

Эсси Видинг (Essi Viding) — психолог из Лондонского университетского колледжа (Великобритания), занимающаяся проблемами развития. Она работает с детьми, входящими в группу риска по развитию тяжелых нарушений, вызывающих антиобщественные последствия. Она согласна с мнением, что психопаты практически не поддаются лечению. В то же время у нее есть свой инновационный способ профилактики таких состояний.

Психопаты, возможно, несут в себе гены, которые помогают человечеству как виду выживать. «Можно делать акцент на том, что им обычно свойственен более низкий уровень тревожности, они уверены в себе и целенаправленны, — говорит Видинг. — Посмотрите на это с точки зрения эволюции. Если бы мы все были исключительно чуткими и ориентированными на общество, вряд ли из этого вышло бы что-то путное. В жизненном цикле организма бывают такие ситуации, когда необходимость присмотреть за собой любимым оказывается важнее, а потому соответствующие гены сохраняются в генофонде. Если нам удастся работать в таком ключе и заставить их использовать эти качества во благо, тогда, возможно, мы сможем вылечить это состояние прежде, чем оно превратится в расстройство».